ОБЩЕСТВЕННО ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА

N 31(298) август 7, 1998 год

Одесса со времен Хаджибея не была крепостью, не имела ни бастионов, ни фортов, только сухая степь, рассеченная лиманами, окружала город. Дрожащая дымка, виноградники...

5-го августа 1941 года город, который не был крепостью, оказался в осаде, в блокаде, кольце, кольцо сужалось. Женщины, старики и подростки, задыхаясь от зноя, вручную лопатами и кирками копали укрепсооружения, было вырыто 250 километров противотанковых рвов, ходов сообщений.

Военные историки пишут, что это была огромная, упругая, грохотавшая непрерывным боем дуга, упиравшаяся концами в море, центром, сердцем, смыслом которой была Одесса. Здесь, на этой огненной дуге, многое в той, только начинавшейся войне происходило впервые.

Здесь фашисты впервые применили психическую атаку. Полупьяные солдаты, подбадриваемые оркестрами и подгоняемые заградотрядами, волна за волной шли на наши позиции, и стрелявшие по ним орудия раскалялись добела.

Здесь, в условиях непрерывных бомбежек, люди страдали еще и от жажды, враг захватил водокачку в Беляевке, а артезианские скважины и колодцы давали горько-соленую, как слезы, воду, да и той не хватало. До наших дней дошли карточки на воду. Указаны фамилия, место жительства, а по периметру-квадратики-дни, и в каждом - норма отпущенной воды: полведра.

Здесь в городе, где вообще до войны не было оборонных заводов, почти все предприятия были перепрофилированы и работали для фронта. Из газовых труб делали минометы, из тракторов - броневики, строились бронепоезда, и руководил этим старый мастер, освоивший этот грозный вид продукции еще в гражданскую.

Здесь были размыты границы между фронтом и городом, на передовую добирались на городском трамвае ѕ 21А "Застава-Фронт". Водитель этого трамвая, ватман, как тогда говорили, В.С.Червоная уже после войны лет тридцать трудилась на скромных трамвайных должностях, а когда государство, наконец, предложило ей квартиру, отказалась от ордера, только просила вручить его тем, кто острее нуждается.

Это на одесской земле моряков, оставивших свои корабли, фашисты прозвали "черной смертью". Это о них из осажденной, "похожей на Мадрид" Одессы Константин Симонов писал:

"...Из домов выбегали женщины, были и слезы, и поцелуи. Какой-то морячок отпрашивался у командира сбегать домой, говоря, что он живет на соседней улице. Но тем временем уже действовала "одесская почта" и, пока он отпросился, его мать уже прибежала сюда и целовала его посреди улицы. Моряки, как это всегда бывает с мужчинами, когда они собираются толпой и когда у них свободная минутка, возились с детьми, цацкались с ними, поднимали на руки. Играла гармошка, и кто-то плясал "Яблочко", и все, став в круг, подпевали".

Разве им, одесским мальчишкам, детям войны, можно было забыть лихих матросов, когда они ушли и пришли в город румыны? Пусть протест выражался в похабных частушках "Романия попушой, у румына... большой"... или "Антонеску дал приказ - всем румынам на Кавказ, а румыны ласо-ласо, на каруцу и - ла каса", сознание уже сформировалось. Чем, по сравнению с морячком в клешах, был румынский вояка с украденной швейной машинкой за спиной? Пугалом, да и только.

Оборона продолжалась 73 дня. Уже были оставлены Минск, Киев, Смоленск, уже почти месяц длилась блокада Ленинграда, уже грохотали пушки в двухстах километрах от Москвы, а Одесса стояла.

- Бомбили сильно, - вспоминает один бывший одесский мальчишка, - прятались в катакомбах. У нас в 32-м номере на Ленинградской была такая катакомба, там помещался весь Новый базар.

Вот так описывает отход командующий Приморской группой войск генерал Петров: "...Только солнце село, полки сразу по сигналу снялись и пошли. Оставили на участках каждого батальона по взводу от роты. Им было приказано три часа сидеть, а спустя три часа уходить в порт... Каждая часть пришла к своему кораблю, своей пристани... Штаб одесского оборонительного района переехал на крейсер "Червона Украна"... В последний момент 12 немецких самолетов бомбили порт...

Погрузка идет при мерцающем зареве пожара... Мы накоротке выпили, закусили вместе со всеми офицерами и нашими шоферами... На пристанях оставались только несколько подрывных команд. Была подана команда взорвать мол. И вот рвануло Воронцовский мол. Туда было заложено шесть тонн тола. Стало совсем светло..."

Между тем одесситы, работавшие на строительстве последних по счету рвов и окопов, когда вернулись в город с позиций, застали там румын. Было и такое. Живы еще старики, у которых свои претензии к прежней власти. Это нормально для нормального человека, тем более, что конкретный этот человек приготовился отдать этой власти жизнь.

Один из отходивших младших командиров уже в порту вспомнил, что позабыл в канцелярии какие-то бумаги - то ли инвентарную опись казенного имущества, то ли еще что-то пустяковое по нынешним временам. Он сел за руль полуторки, проехал опустевшим городом, забрал злополучную квитанцию и благополучно вернулся, успел к отходу.

Наши последние части ушли к 5.30 утра, румынские войска вступили во второй половине дня.

Как сложилась военная судьба защитников первого города-героя? Суда доставили войска в Крым, и под Перекопом они попали в тяжелейшие бои, в окружение. Генерал Петров, выйдя из окружения, трезво оценил обстановку, проявил дальновидность и повел остатки частей на Севастополь, в самое пекло. Он командовал всеми сухопутными войсками в Севастополе до последних дней Севастопольской эпопеи.

Разделила с отходящими частями свою судьбу и Эмилия Гордеевна Усатова. Вчерашняя воспитанница детдома на Комсомольской приняла боевое крещение под Раздельной.

- Раздельную сильно бомбили, - вспоминает, - люди горели в вагонах, раненые. Мы их вытаскивали.

Под Нерубайским полк окружили.

- Командир батареи Литвинов и начштаба Манин вели корректировку огня с НП. Они оттуда позвонили и приказали: "Быстро меняйте позицию, спасайте людей".

НП отрезали, больше она их не видела. 19 сентября Усатову тяжело ранило в голову, наложили "шапку Гиппократа". Вернулась на позиции под Нерубайским, позиции проходили через виноградник. Когда получили приказ об отступлении, пушки окольными путями вывозили к порту, часть лошадей пришлось пристрелить. Пароход четыре раза бомбили, чуть не потопили.

Под Джанкоем-Джурчи полк окружили. Выходили группами или поодиночке. Под Ялтой, когда варили картошку в ведре, подошел командир полка Гордиенко, попросил поесть... Когда Эмилия Гордеевна вспомнила этот эпизод, не сдержалась...

Она была еще дважды ранена. Награждена медалями "За оборону Одессы", "За оборону Севастополя", "За оборону Кавказа", "За взятие Берлина", еще есть награды. Всего 9 благодарностей получил полк из Ставки, она хранит копии. В сорок пятом вручили последнее отпечатанное в типографии письмо на память:

"...Нам жаль с тобой расставаться. Но знай, боевой друг, что мы никогда тебя не забудем".

На 53-ю годовщину Победы ей забыли вручить 50 гривень...

Эмилия Гордеевна живет на поселке Таирова, из дома не выходит. Раньше ей давали люминал, успокоительное, сейчас все приходится покупать. Под Нерубайским она не думала, как выжить, маленькая, юркая, таскала на себе раненых. Сейчас о том, чтоб бабушка выжила, беспокоится внучка. К этой дате ее не забыли, принесли коробку конфет и босоножки.

Наверное, многие участники обороны, так же, как и Эмилия Гордеевна, не смогли прийти 5-го августа к памятнику Неизвестному матросу: возраст, жара...

Со стороны процедура возложения гвоздик, наверное, выглядела, как плановая экскурсия, скажем, из санатория ветеранов Великой Отечественной войны. Автобус на Аллее Славы, гвоздики, примаршировавший к положенному времени караул девочек в морских пилотках. Я подумал, что многие из этих седых людей добрались сюда с очень непохожих на мадридские улиц Бочарова, Генерала Петрова, 25-ой Чапаевской дивизии, Азарова, Адмирала Жукова и других, слава Богу, пока не переименованных.

Проник-новеннее всех выступила председатель совета ветеранов Приморской армии Валентина Ивановна Лучинкина, выступила горячо, по- женски напористо и эмоционально: "Несите правду нашей юности!"

Потом подготовленно, по-армейски, поздравил ветеранов генерал Кибель, защищавший небо Одессы.

Прочитал благодарные стихи послевоенный поэт Игорь Васильев. Один из выступавших защитников города придал политическую окраску выступлению, честил недавно отстраненную городскую власть.

От администрации и армии не приехал никто.

Я подумал, что как все-таки хорошо, что они еще есть, пусть свои родные ушли, а эти есть, есть пока укор всем нам, ведь сухой укор в памяти - это совсем другое дело.

Они пошли к автобусу. Дальше по плану должно было быть посещение 411-ой батареи. Директор мемориала А.Н. Рысин обещал встречу с сыном адмирала Жукова, еще с одним из строителей батареи. Приглашал послушать правду о войне ("Я правду о войне не искажаю и никому не позволю").

В 14.00 им обещали встречу с кем-то из администрации, не знаю какой, грозились ответить на вопросы. Их больше интересовала правда о нынешней беспощадной жизни. Без искажений.

Владимир КАТКЕВИЧ