М.Тимошечкин "Утро офицера связи" (о 12-м танковом корпусе) 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Перед самым рассветом с поля по заснеженному спуску съехала к сельской окраине машина с торчащим из башенки пулемётным стволом. Внизу санная дорога уткнулась в улицу. С броневичка, остановившегося под горой, легко и пружинисто спрыгнул командир в полушубке. Не отходч от машины, стукнул валенком о валенок, неторопливо оглядел порядок темневших хат, вытянувшихся под бугром по обе стороны от спуска. Повернулся к водителю, высунувшему голову из передннего люка, сказал твёрдо и весело:
- Лизиновка.
Полковник Зинькович принял командование 12-м танковым корпусом вечером 15 января 1943 года, на второй день наступления. До этого он занимал должность начальника штаба 3-й танковой армии. При подготовке наступательной операции обязанности командира корпуса исполнял начальник штаба полковник Митрофанов, заменивший погибшего при бомбёжке эшелона в Бутурлиновке полковника Чеснокова. К моменту перехода в наступление в командование корпусом вступил генерал-майор танковых войск Аникушкин, но руководить боевыми действиями соединения ему довелось буквально полтора дня: ранее отличившийся во многих боях командир отзывался на новое место боевой службы.
А корпус наступал, и боевые действия велись в сложных и трудных условиях. Связь имелась не со всеми частями.
В 16 часов 15 января два пикирующих бомбардировщика противника нанесли удар по командному пункту корпуса в районе Шрамовки. Была разбита автомашина "додж" оперативного отдела штаба, повреждена радиостанция РСБ, вышли из строя несколько штабных командиров. Управление частями ещё более осложнилось.
Вот в этой обстановке командарм Рыбалко и решил поставить на корпус своего начальника штаба: никто лучше его не знал рубежи и маршруты наступления, задачи, поставленные частям.
Прибыв на северную окраину Шрамовки и вступив в 19.00 15 января в командование корпусом, полковник Зинькович сообщил по радио генералу Рыбалко о положении частей. Правая группа корпуса в составе 30-й танковой и 13-й мотострелковой бригад, возглавляемая подполковником Фесиным, после боя за Софиевку выступила для совершения марша в северном направлении с задачей овладеть Россошью. Левая группа корпуса выдвигалась на Лизиновку: к 16 часам 97-я танковая бригада, полностью заправившись, прошла Ивановку, а 106-я танковая бригада проследовала через совхоз имени Копёнкина; других сведений об этих бригадах штаб не получал.
Такие данные об обстановке имел полковник Зинькович на 19 часов 30 минут 15 января. Поскольку вверенные ему части продолжали продвигаться вперёд, командир корпуса решил, не теряя времени, выступить вместе со своим штабом вслед за ними.
Более сильной по количеству танков к началу наступления была левая группа, ушедшая в направлении на Лизиновку, но донесений от её бригад давно не поступало и местонахождение частей не было известно. Где они и что с ними?
Огромные сугробы, снежные заносы на дорогах, вражеские гарнизоны и отходящие группы - впереди, справа, слева, в тылу... Не так просто наладить взаимодействие между перемещающимися частями и связь с ними штаба на большом удалении от них. Но и отправляться в путь всем штабом, да ещё в ночь, было весьма рискованно. Менее опасно идти за правой группой - связь с её частями пока не прерывалась, их положение и состояние известно, к исходному пункту начавшегося марша - Софиевке - уже проложен надёжный путь.
И полковник Зиньуович посчитал целесообразным следовать составом штаба, по маршруту левой группы, через Ивановку на Чагари и Лизиновку, с тем чтобы в течение ночи преодолеть, не подвергаясь налётам вражеской авиации, расстояние более 20 километров, на месте разобраться в обстановке и организовать дальнейшие действия частей.
Всю ночь, преодолевая сугробы, глубокие балки и овраги, пробивалась от хутора к хутору колонна штабных машин. Впереди в готовности открыть огонь по противнику шли три лёгких танка. Три броневичка следовали между автомашинами.
Перед рассветом дорога пошла под гору. В широкой низине темнело большое село.
Полковник Зинькович расположился в просторной хате и потребовал от штабных командиров быстрее доложить о состоянии частей, прибывших сюда ранее, установить связь с правой группой корпуса (она, по расчётам, должна уже пройти Богоносово и приближаться к Россоши), подготовить боевое донесение в штаб армии. В разные стороны побежали посыльные. Начштаба полковник Митрофанов, чтобы ускорить сбор подразделений, сам пошёл по сельским улицам.
Уже совсем рассвело, уже над хатами из печных труб к небу поднялись высокие белые столбы дыма, когда командиру корпуса доложили: через село, растянувшееся почти на десяток километров, ночью проходили и войска противника и советские танки; в селе и поблизости наших частей нет, где находятся 97-я и 106-я танковые бригады - неизвестно.
Комкор был нетерпелив в решениях.
- Немедленно пошлём в Россошь разведгруппу из штабных подразделений, - сказал он вренувшемуся в штаб полковник Митрофанову. - Кто может возглавить её?
Митрофанов, озабоченный чем-то своим, помолчал какое-то время, но ответил твёрдо:
- Старший лейтенант Игнатьев, офицер связи.
Старший лейтенант Игнатьев сразу же, как его броневик спустился к сельской окраине, уточнил, в каком помещении остановилось командование корпуса, велел водителю, молоденькому сержанту, подогнать машину вплотную к боковой стене соседней хаты, чтобы не торчала на улице и не стала мишенью для самлоёта. Часовому у штаба, знавшему его, коротко бросил:
- Понадоблюсь - я рядом, - кивнул головой в сторону броневика.
Зашёл в хату. В ней уже было полно красноармейцев. Связисты, шоферы, ещё несколько знакомых ему лиц из обслуживающих подразделений - кто переобувался, кто рылся в вещмешке, двое или трое помогали раскрасневшейся хозяйке топить печь, по очереди бросая в огонь пучки соломы.
Старшему лейтенанту уступили место, он сел на лавку у самых дверей. Минут десять, а может, больше, вбирал он в себя тепло, блаженно взирая на гудящее в печном челе пламя, и - удивительная вещь! - его совсем не тянуло в сон. Он решил, что ночью ему удалось не только вздремнуть, но и как следует выспаться. Это перед наступлением и в первую ночь после прорыва обороны немцев ему и другим офицерам связи глаз не дали сомкнуть. Правда, тогда штабную колонну до самой Шрамовки вёл не он, а его товарищ, капитан Алексей Рыбаков, но и ему пришлось помотаться на своём броневике и позябнуть на морозе почти двое суток кряду. А эту ночь стоять на ногах в башенке броневика приходилось лишь изредка: посмотрел вправо - влево на белесую степь, тускло мерцающую на взлобках и наледях отражённым лунным светом, и опускайся на сиденье. Колонну уверенно вели танки, стрелять за весь ночной переход почти не приходилось: марщрут движения пролегал далеко западнее железной дороги, и вражеские группы сюда, к глухим просёлкам, не доходили.
Старший лейтенант вышел на улицу, и тут же его позвали в штаб.
Командир корпуса отдавал приказания резко и отрывисто. Торопился: наступал день.
- Связи с частями нет. Фесин с тридцатой бригадой, видимо, уже ведёт бой в Россоши. Бери с собой три малых танка, взвод мотопехоты и три броневика из разведбатальона.
Стоявший навытяжку совсем ещё юный офицер связи молча внимал словам полковника, и пушистые брови на его лице, в такт фразам комкора, чуть поднимались и тут же сосредоточенно опускались, как бы говоря: "Понял! Есть!".
Влетай в Россошь, свяжись с частями, если они там есть, узнай, кем занята.
Митрофанов, стоявший рядом, добавил кратко:
- И сразу назад.
Игнатьев выскочил из хаты комкора - и стрелой вдоль улицы, к танкам.
- Масла нет, - охладили его танкисты. - Будем заправляться.
Бегом назада к комкору. Полковник Зинькович понял его с полуслова:
- Езжай на бронемашине, один!
Бронемашина выскочила через мост на развилку дорог севернее центра Лизиновки и, свернув вправо, понеслась на подъём, по грейдерномк тракту, в сторону Россоши. Экипаж бронмашины состоял из двух человек: водителя и командира.
А в это время с юга в Лизиновку въехал броневик, в которм находился офицер оперативного отдела штаба армии. Он привёз в 12-й корпус боевой приказ. Это был первый боевой документ, который полковник Зинькович получил как командир корпуса.
К исходу второго дня наступления штаб 3-й танковой армии имел такие данные о положении войск: на левом фланге колонна 15-го танкового корпуса, пройдя через Жилино и Александровку, устремилась к Еремовке, чтобы перерезать дорогу Россошь - Ровеньки. В центре армейской полосы бригады 12-го танкового корпуса, овладев Софиевкой, выдвигались на Лизиновку и на Россошь. После боя в Софиевке части противника отошли на восток, к Митрофановке. На правом фланге наступление наших частей не получило развития, противник упорно удерживал станцию Митрофановку и контролировал участок железной дороги Митрофановка - Россошь.
Исходя из оперативно-тактической обстановки, сложившейся к исходу 15 января 1943 года, командование армии внесло небольшую, но существенную поправку в ранее принятый план действия 12-го танкового корпуса. Войска корпуса вели наступление двумя группами, при этом левую группу после выхода её в район Лизиновки ранее предполагалось направить на Ольховатку. Теперь решено было сосредоточить корпус для действий на одном направлении - россошанском, поскольку овладение Россошью приобретало решающее значение для развития наступления армии. ( Примечательно, что командир 106-й танковой бригады полковник Алексеев, являясь начальником левой группы, ещё сутками раньше, перед утром 15 января, вырвавшись своими танками далеко вперёд, самостоятельно, на свою ответственность, принял решение повернуть бригаду на Россошь, но командованию армии об этом ещё не было известно.)
Новый боевой приказ гласил:
" 1. Задача корпуса на 16.I.43 во взаимодействии с 48 гсд овладеть Россошью в дальнейшем одну тбр направить район Ольховатка остальными силами тк наступать на сев. в направлении Каменка..."
Под приказом стояли подписи командарма генерал-майора Рыбалко, члена Военного совета генерал-майора Мельникова и нового начальника штаба армии полковника Пилипенко.
Полковник Зинькович приказал собрать штабную колонну и двинуть её на Россошь.
Стоя в башенке у пулемёта, старший лейтенант расстегнул полушубок, вытащил из-за пазухи аккуратно сложенную карту. Машину на ходу встряхивало, но это не мешало ему, прижимаясь плечом к краю башенного люка, рассматривать карту и сличать с ней ориентиры на месте. Дорога пуста, никакого движения. Впереди должен находиться хутор Подгорный. Ближе и справа от дороги взлобок - высота 146,0.
Не доезжая километров двух до хутора, хотел приостановиться, но тут же над головой взвизгнули пули. Длинная пулемётная очередь справа. Всмотрелся - по высоте ходят в неподпоясанных зелёных шинелях солдаты. Пряча карту под полушубок, опустился вниз, приказал водителю:
- Справа итальянцы. Развернуться назад!
Пока броневик разворачивался, дал несколько очередей из пулемёта по высоте. И быстрей - в обратную сторону: предупредить штаб, чтобы не напоролся кто на огонь противника.
Когда ехал на подъём, в сторону Россоши, перед собой видел только дорогу и что было поблизости, по сторонам от неё. Теперь дорога его не интересовала.
Влево, ниже от дороги, простиралась белая от снега, широченная пойменная долина. Она просматривалась далеко и отчётливо. И хотя солнце не поднялось, а только вставало над горизонтом и ещё не заглянуло в глубокую низину, осколки его лучей уже падали в это царство снега, и вся белая пойма играла, сверкала, переливалась голубовато-розовым свечением, отражая высокое и ясное морозное небо.
Если бы не война, можно было остановиться и долго любоваться этим великолепием зимнего пейзажа. Но внимание старшего лейтенанта привлекло другое. Ближе к дороге над пойменной долиной тянулась длинная улица в один порядок. Словно отвернувшись от луговой низины, она окнами своих хат смотрела, как бы исподлобья, вверх, в поле, на дорогу, по какой мчался сейчас его броневик. Над хатами из труб струился белый дым. А между хатами, присыпанные снегом, стояли танки...
А ведь он только что проезжал тут - и ни малейшего признака не привлекло его взгляда.
Кому-кому, а офицеру связи, танкисту, нет нужды долго
высматривать, чьи это танки. Самый ближний - "КВ", что означает "Климент Ворошилов". Наши!
Игнатьев без опаски свернул к улице. Броневик подкатил прямо к танкистам, хлопотавшим у машин. Знакомые лица - из 97-й танковой. Вскоре подошёл и командир бригады полковник Потапов. Игнатьев в двух словах объяснил комбригу, куда и зачем ехал и почему вернулся, сказал, что комкором стал полковник Зинькович. Полковник тут же проинформировал офицера связи о своём "хозяйстве":
- Имею задачу продвигаться на Ольховатку. Ночью бригада прошла через Лизиновку и сосредоточилась на северо-восточной окраине села. Мотострелковый батальон пока ещё не подошёл. Приводим себя в порядок, заправляем машины горючим, боеприпасами. Здесь же три средних танка из сто шестой бригады.
Как бы между прочим добавил:
- Танкисты позавтракали. Жду указаний о дальнейших действиях.
От комбрига - бегом к броневику. Прикатили в центр села, к штабу, на дороге уже выстроилась штабная колонна - автобусы, легковые "виллисы", спецмашины. Сразу - к кмокору, стоявшему у машин:
- На высоте 146,0 противник, броневик обстреляли.
Зинькович - в руке маузер, голос резкий - перебил, не дослушав:
Не может быть! Загибаешь, старший лейтенант. Тринадцатая уже атакует Россошь, только что доложили.
Игнатьев чуть смутился, но и обрадовался тому, что с 13-й мотострелковой бригадой связь уже есть: ещё ночью догонять её отправился его товарищ офицер связи капитан Рыбаков. Старший лейтенант сразу решил доложить о 97-й танковой:
- Товарищ полковник...
Но полковник был нетерпелив:
- Отставить! - и маузером на дорогу: - Вперёд! Впереди колонны! На Россошь!
Мелькнула мысль: комкору уже известно о 97-й бригаде. И другая: известно ли? Но приказ есть приказ. Броневик тут же развернулся и снова покатил по той же дороге - на взгорье, в поле, к хутору Подгорному. Но теперь Игнатьев уже не выпускал из виду и широкую луговую низину справа, и длинный порядок на полгоре, и танки, которые и впрямь трудно было заметить при движении машины снизу от моста на подъём. Отъехав километра на два в поле, старший лейтенант оглянулся: штабная колонна уже вытягивалась из села.
Перед высотой 146,0 снег впереди по дороге взвихрило пулемётной очередью, несколько пуль цокнуло по броне справа. И Игнатьев снова велел водителю развернуть машину в обратную сторону: рассудил, что его первейшая обязанность - доложить об обстановке на пути следования штаба, гнев начальства не так страшен, страшнее, если враг с подготовленных позиций расстреляет штабную колонну.
На этот раз командир корпуса - уже в поле - распорядился более ровным тоном:
- Давай ещё броневик бери - и вперёд!
Мимо высоты, с которой изредка били вражеские пулемёты, броневики проехали на большой скорости, не останавливаясь. Игнатьев укрылся в башенке, переждал, пока обстрел прекратился.
На крутом подъёме перед самым хутором мотор бронемашины чихнул раза два и неожиданно заглох. "Не одно, так другое", - чертыхнулся про себя Игнатьев. Задерживаться на полпути и жадть, пока заработает мотор, не было резона. Он пересел в другой броневик, остановившийся рядом, а его командира, старшего сержанта, оставил со своим водителем, копавшимся в моторе. Но оказалось, что кроме двух человек экипажа на втором броневике сверху ехал ещё и третий - в шапке, замызганном полушубке, чёрных валенках.
- Сержант Аниканов! - звонко доложил он старшему лейтенанту, вопросительно посмотревшему на него.
Автоматчик попросил Игнатьева оставить его сверху на броневике, ссылаясь на то, что он прикреплён к этой машине и ему приказано сопровождать её.
Бронемашина преодолела крутой подъём, и Игнатьев увидел впереди внизу большое селение, а ещё дальше, километрах в двух или трёх, - красные здания и левее колокольню: город Россошь.
Дорога, идущая к Россоши с юга от Митрофановки, через Богоносово, сначала подходит полем к широкой речной пойме, затем сворачивает влево и, спустившись в пойменную низину, огибает хутор Подгорный по его крайней улице с юга и юго-востока. Уторм 16 января 1943 года этой дорогой спешили к мосту на Черной Калитве танки и мотострелки правой группы 12-го танкового корпуса, возглавляемой подполковником Фесиным.
К этому же мосту со стороны Лизиновки, пересекая хутор Подгорный, с высокой меловой горы спускается другая дорога. Обе дороги сходятся у моста почти под прямым углом: правая - с юго-востока, левая - с юго-запада.
Уторм 16 января, когда левофланговые подразделения мотострелковой бригады, выйдя к мосту через Черную Калитву, вместе с танками 30-й танковой бригады повели наступление на город с восточной окраины хутора Подгорного в их ближнем тылу кишмя кишели войска противника. Собственно, наши подразделения, втянувшись в крайнюю улицу, заняли лишь исходный рубеж для наступления на город - узкую полоску по западному берегу поймы. А сзади них, в самом хуторе, было полно итальянцев. Деморализованные и напуганные наступлением наших войск, эти вражеские подразделения имели, однако, оружие, могли стрелять. Часть занимала боевые позиции. Толпы солдат бродили по хутору.
В десятом часу утра на самом гребне меловой горы, что возвышается над хутором с западной стороны, показалась бронемашина. Она осторожно стала спускаться вниз. У пушек, стоявших в стороне от дороги, забегали итальянские солдаты. Броневик остановился и выстрелил один раз из пулемёта по батарее.
Когда старший лейтенант Игнатьев увидел, как чужие побежали к пушкам, это его не особенно обеспокоило. Он приказал водителю повернуть машину на батарею и приник к пулемёту.
- Сейчас мы их отпугнем! - весело сказал он автоматчику.
Пулемёт был такой же, как и на его прежнем броневике, - на шаровой установке, ДТ - Дегтярева танковый. Он нажал на гашетку и услышал, как раздался один-единственный выстрел. Затвор не двигался.
- Смазка замерзла! - крикнул Игнатьев водителю. Сам себя почувствовал виноватым: пересел в чужой броневик и не проверил пулемёт, а из него, видать, давно уже не стреляли.
Автоматчик как ждал этого момента.
- Сейчас я их !..
Соскочил с броневика вниз, стянул через голову автомат с шеи и, выставив его перед собой, боком, вприпрыжку метнулся вперёд. Дал одну короткую очередь, вторую... У пушек не осталось ни одного солдата... А дальше за хатами Игнатьев увидел итальянцев, хлынувших по огородам к северу, в сторону от дороги.
Автоматчик вернулся и, отряхнув снег с валенок и брюк, забрался на броневик. Глаза его сияли, он был доволен тем, что не оплошал.
В хутор подошли ещё две наши бронемашины. Остановились на дороге повыше, ближе не подъезжают. Игнатьев, стоя в башенке, показал им рукой, чтобы проходили дальше, но броневики не трогались с места. Всё же решил показать им, в каком направлении вести обстрел по удирающим гитлеровцам. Развернул свою машину чуть вбок - и оба броневика, как по команде в строю, тоже повернули башни...
Дорога к мосту была очищена от противника, но слева, из-за построек, ещё постукивал немецкий пулемёт.
С поля подкатил отстававший броневик Игнатьева - мотор его благополучно завёлся. Он сразу же пересел в него, пустил из пулемёта короткую очередь влево вдоль горы - на дальнем склоне мельтешили фигурки перебегавших солдат. Оглянулся - на меловом гребне танк Т-60 тянет на буксире штабной "виллис". Рядом с башней "шестидесятки" вдруг загорелся брезент, из танка и машины выскочили люди и стали тушить.
И тут, глядя на танк-"малютку", Игнатьев подумал: а почему же не подходят тяжёлые танки из 97-й бригады? Неужели командиру корпуса неизвестно о них?
Командир корпуса с колонной машин находился уже в двух километрах перед Подгорным. Игнатьев решительным шагом подошёл к Зиньковичу.
- Товарищ полковник, у нас же здесь танки 97-й бригады.
Тот вскинул брови:
- Где?
- Я же хотел доложить вам... В Лизиновке, на северо-восточной окраине.
Через минуту комкор, а за ним Игнатьев уже мчались назад, к Лизиновке.
Командир бригады полковник Потапов уже вывел свои танки к крайним хатам, ближе к дороге. Зинькович приказал комбригу направить по ранее намеченному маршруту - на Екатериновку, Фёдоровку, Архиповку - с задачей перерезать дорогу Россошь - Ольховатка только три танка "КВ". Всеми остальными силами без промедления идти на Россошь, затем выйти на северную окраину города.
Выписка из архивного документа:
"Отчёт штаба 12 танкового корпуса о боевых действиях частей корпуса В Россошанско - Валуйской наступательной операции.
Боевые действия 97 бригады тяжёлых танков.
16.I.43 г. корпус главными силами вёл бой в гор. Россошь, и противник отходил в направлении Ольховатка и стремился создать оборону на высотах зап. Россошь.
Бригаде приказано: одной группе в составе 5 "КВ", 1 "Т-60" и МСП б-н уничтожить пр-ка на высотах 120,6 , 140,0 и с ходу овладеть сев. частью Россошь. Группа задачу выполнила, очистила сев. часть города от пр-ка и обороняла подступы к городу с севера и северо-востока. Второй группе в составе 3 "КВ", взвода автоматчиков захватить Архиповка, перекрыть шоссейную дорогу Россошь - Шапошниково и отрезать пути отхода противника на Ольховатку. С боем овладев Фёдоровкой, группа уничтожила до взвода пехоты противника, две пулемётные точки и колонну автомашин. В дальнейшем заняла Архиповку, рассеяв до полка итальянской пехоты...
Штаб корпуса следовал по маршруту левой группы. К рассвету 16.I.43 г. был в Лизиновке и руководил боем за Россошь, подвергаясь ружейно-пулемётному огню."
Утром 17 января 1943 года на краю Россоши, у выхода на острогожскую дорогу, остановилась светоло-зелёная машина с торчащим из башенки пулемётным стволом. Снеё легко и пружинисто спрыгнул молодой командир в белом овчинном полушубке, перетянутом широким тёмно-коричневым ремнём. Рядом стали два таких же броневичка, сзади подъехали почти вплотную два лёгких танка.
Оглядев подошедших от машин людей, командир первого броневика достал из-за пазухи аккуратно сложенную карту, немного развернул, провел пальцем по ней.
- Пункт следования - Постоялый. Впереди по маршруту Копанки, Новопостояловка. Задерживаться в них не будем. Задача: обеспечить движение частей и связь с ними штаба корпуса.
Улыбнувшись, добавил:
- Дорога расчищена противником. А теперь - по машинам.